РАНЬШЕ ОН БЫЛ СПОКОЙНЫЙ.
Вечер. Сад. Половодье цветов и листьев. На каменной скамье две женщины. Пожилая нанизывает бусы. Молодая поет:
В сновиденьях моих
Мы друг к другу прильнули,
Мы с тобою вдвоем,
Мы с тобою вдвоем.
Если серьги в ушах
У меня шевельнулись,
Это ты шевельнулся
В сердце моем.
Молодая положила лютню на колени.
Платье белое на ней из прозрачного шелка, вышито маленькими букетиками мирта и желтых цветов. На голове гирлянда из шиповника и веток чемерицы.
Она сорвала пучок мяты и, растирая ее между пальцами, надушила горячий воздух вокруг.
— Ох, не люблю я эту песню, — сказала старая. — Все поешь, все поешь. А ведь уже который год замужем. Пора остепениться.
— Подожди, Анита... — сказала молодая и быстро встала. Беглыми движениями она поправила волосы, опять села. — Кажется, приехали.
— Глаза бы не глядели... Ты же вся горишь...
— Иди, Анита... Иди... Я счастлива... — сказала она, глядя на идущих по дорожке.
Впереди высокий. Длинная борода, длинные волосы.
— Здравствуйте, синьора Джиоконда, — сказал он.
— Здравствуйте, синьор Леонардо, — ответила она тихо.
— Можешь сегодня не переодеваться, — сказал невысокий полный человек (ее муж). — Синьор Леонардо писать не будет. Он уезжает.
— Вы уезжаете?
Она поглядела на него недоверчивым взглядом крестьянской девушки, удивительным у такой взрослой и нарядной дамы.
— Уезжаю, Монна Лиза... Воине с пизанцами конца не видно. Мне синьория заказала военную картину...
Спутники Леонардо стояли молча.
— А как же мой портрет? — спросила она.
— Я вернусь, Монна Лиза... как всегда... Прощайте.
И Леонардо ушел со своими спутниками.
— Как всегда, — сказал муж, глядя ему вслед. — Вам не кажется, синьора, что ваш портрет несколько затянулся?..
Монна Лиза ничего не отвечает, и муж уходит, пожав плечами.
А Монна Лиза наклоняет голову и снимает слезинку со щеки.
Она снова берет лютню:
Встала я задула свою лампу,
А луна высокая светла.
Знаю, знаю, мне не надо плакать...
Вот опять слезинка потекла...
— Да, — говорит она, перестав плакать. — Вы попали в беду, синьора.
...Едут всадники по закатной равнине.
Спокойно ступают кони.
Впереди Леонардо в берете с пером по самые плечи.
Низкое солнце заходит за поле, пасутся свиньи. Далекие голубые холмы. Длинные тени пали на дорогу.
Это час тоски путешественников, час нежности в сердце того, кто сказал недавно «прости» милым друзьям.
Близкая ночь догоняет их, и они подстегнули коней.
Поднялась луна, огромная, желтая, и осветила дорогу с белыми призрачными фигурами. Это были волы. Белые волы тосканской породы.
Они бредут по скошенному полю, задевая рогами друг друга, и тянут бронзовые пушки с уродливыми колесами.
Вдали показался городской холм...
Зубчатые стены и воротные башни среди вытоптанных хлебных полей на берегу Арно, а за стенами города Пизы встает багровое зарево. Театр военных действий. Ну что же, спустимся в партер.
...Около деревни.
Женщина, нищенски одетая, роет лопатой землю. Возле наполовину вырытой ямы стоит бочонок. Двое детишек устало и давно плачут.
— Деточки мои... милые мои... — мать не оглядывается на них.
— Ма-а-ма... кушать хочу...
— Родненькие, кету кушать, не плачьте... Нету кушать...
— А в бочке?
— Воробышки мои... это не наше... Если мы сохраним бочонок от солдат, хозяин трактира нам заплатит.
Тихо подъезжает Леонардо со спутниками, молча смотрит, и его замечает мальчик.
— Мама... там дядя...
— Где? Где? — оборачивается женщина. — Не дам, проклятые, не дам! Мы умираем с голоду! А-а-а-а! Не дам!
— Что ты, голубушка, — говорит Мельци. — Мы не возьмем. Что ты?
— Не знаю, ничего не знаю! Мы не виноваты!
— Молчи... Ну... молчи! — говорит Зороастро. — Как нам доехать до Флорентийского лагеря?
— Вон дорога... Она приведет.
— Прощай, — говорит Зороастро, но мать обращается к Леонардо.
— Подайте милостыню, ради Христа. И Леонардо молча дает ей денег.
— Дай бог вам здоровья, синьор... Дай бог вам счастья... Синьор, у вас, может быть, найдется кусочек хлеба?.. Ребеночек все плачет, и второй все просит есть... На деньги здесь ничего не купишь... Солдаты все позабирали...
Леонардо велит дать хлеба, и Зороастро достает хлеб из кожаной сумки. Женщина жадно хватает хлеб, дает детям. Извиняясь, смотрит на Леонардо и вдруг загораживает бочку.
— А-а-а-а! Не дам! — кричит она.
— Опомнись, женщина, — сурово говорит Зороастро. — Наш синьор не грабитель.
— А что он... грозно так смотрит?
— Грозно? — Зороастро оглядывается на Леонардо. — Он смотрит на тех, кто довел вас до нищеты.
— Что врешь... Здесь нет никого...
— Не мешай нам думать, женщина, — сурово говорит Зороастро.
И Леонардо печальный гонит коня вскачь, и ученики его вслед за ним.
...Огромная комната придорожного трактира. За окном вдали пылает прекрасный город Пиза. Трое рваных солдат пьют вино.
— Все с голоду скоро подохнем, — сказал один. — Шесть месяцев не платят жалованья. Кормись как знаешь... И мужичье проклятое не кормит.
— У них самих нечего жрать, — сказал второй.
— Стой, ребята! — сказал первый. — Люди из отряда Колеони подходят.
Вбегает воин, за ним другие.
— ...А вы уже здесь! — закричал воин. — Прочь отсюда!
Схватились... Бьются...
— Стой! Погоди... — говорит первый солдат. — Передохнем.
Оба отряда останавливаются. Хмуро держась за мечи, тяжело и хрипло дышат.
— Уж мы б вас вздули, бергамцы паршивые, — сказал первый солдат, — вторые сутки вот без еды...
— Собаки! — закричал пришедший воин. — А мы, по-вашему?! Они голодные! А мы? Мы первые подошли к деревне!
Деревня наша!
— Ваша?.. Возьмите, если ваша, — ответил солдат.
— Возьмем! — сказал воин.
— Возьмите!
— Вот отдохнем и возьмем.
— Ну, отдохнул, пожалуй, — сказал солдат и, подняв меч, бросился на воина.
Опять началась схватка, и все ушли сражаясь.
Стало совсем тихо в трактире. Зарево горящей Пизы освещало небо.
И тогда вышел хозяин и поднял поваленные скамьи.
— Плохие времена наступили... Джузеппе! — крикнул он. — Эй, Джузеппе! Испугался? Не бойся, дурачок... Они все ушли.
— Ушли? — ответил голос невидимого Джузеппе, и вылез парень.
— Все прибрать надо, — сказал хозяин, глядя в окно. — На то мы и хозяева трактира, чтобы наблюдать драки со всей округи... Вылез, Джузеппе? Вот и хорошо... А теперь обратно полезай... Опять солдаты идут...
— Ох, — сказал Джузеппе и скрылся.
— Э, погоди... солдаты — это мелочь, — сказал хозяин. — Тут поважнее господа едут... О господи, сам гонфалоньер Флоренции синьор Содерини жалует, и с ним кто же это, не разберу?.. Джузеппе! Черт проклятый, ты вылезешь, наконец, из ямы?!
— Иду, иду, — сказал Джузеппе.
Вошли Леонардо и Содерини, человек невысокого роста, с большим носом, с большой челюстью.
— Спокойнее, маэстро, спокойнее, — сказал он,— мои солдаты вас проводят. Если нужно, попугают мародеров.
— О! Попугают! — откликнулся Леонардо. — Все кого-нибудь боятся... Мирные волы и те пушки тянут... Сладостная военная жизнь... Мало еды, зато много крови...
— Ну, ну, не расстраивайся... Ты бы лучше подумал, как нам выиграть эту войну... Такому великому инженеру, как ты, грешно уклоняться...
— Я уже подумал.
— Ты шутишь... Все вон отсюда... Оставьте нас вдвоем.
Все ушли.
— Ну говори, — жадно придвинулся Содерини.
— Надо так сделать, — сказал Леонардо, глядя в окно. — Надо заключить мир с пизанцами.
— Что? — изумился Содерини. — Ну хорошо... Продолжай.
— Надо заключить мир... Это первое... Нужно построить канал на реке Арно, который соединит город Пизу с Флоренцией... Это второе, — сказал Леонардо твердо.
Содерини пристально поглядел на Леонардо и отодвинулся, поджимая тонкие губы.
— Я исследовал реку... Это вещь возможная... Канал нужно строить совместно с пизанцами... После этого войны ваши прекратятся, потому что канал обогатит оба города... Я сделал подсчеты.
— Ты сумасшедший, — сказал Содерини, внимательно глядя на Леонардо, — вот почему ты бродишь здесь между двумя лагерями... Я все понять не мог... Ну, прощай, — и он ушел...
— Привет вам, мастер Леонардо, — сказал хозяин. — Давненько к нам не заглядывали.
— А ты все тот же, что и был, — сказал Леонардо. — Неграмотен, как францисканец, но весел.
— Я потому и весел, что неграмотен, синьор Леонардо.
— Не притворяйся, друг, что ты глупей, чем есть.
— Вы сильно постарели, синьор Леонардо... Зато много успели, я слышал.
— Деньгами нищ, зато богат разлуками. Ну, прощая, пойду и я...
И Леонардо вышел из трактира.
— Постарел... Постарел, — сказал хозяин, глядя ему вслед. — Раньше он был спокойный.
Назад на "Оглавление"
Далее - Глава 6 НЕ С КЕМ РАЗГОВАРИВАТЬ.
