"...И этот странный сладковатый запах чужого быта, чужой еды, чужих пожаров, в которых сгорала чужая страшная эпоха, когда маньчжурскую деревню, где вспыхивала эпидемия холеры, окружало жандармское войско и уничтожало артиллерией вместе с жителями, когда рис был запрещенной едой для маньчжур, а разрешались только гаолян и чумиза. И если какой-нибудь крестьянин из-под полы купил фунта полтора риса, отпраздновал свой день рождения или Новый год, выпил и его сорвало с голодной непривычки, выкинуло рис на дорогу, и если жандарм увидел рис, то крестьянина хватали и тащили в жандармерию и давали три года тюрьмы за то, что человек съел рис (который сам сеет), а в тюрьме его на всякий случай пытали на предмет возможных связей с партизанами. Но хватит пока про это, трудно жить в состоянии тоскливого ужаса за человека..."
(Из повести "Этот синий апрель")
Не сходим на вокзалах мы В местечках по пути. Китайскими базарами Бродить мы не хотим.
Дымок унылым инеем
А мимо города летят |
Детская экзотика, Таинственный Китай — Бордели да наркотики, Вонь да нищета.
Мы жили здесь неделями,
Бежит дорога хмурая, |