"...Ветры времени треплют шинель, бьют в глаза, и то, что было,— это то, что есть, никуда не уйти от этого, и прошлое живет и шелестит, словно трава под босыми ногами, словно ветер гоняет газету на вытоптанном дворе. А куда идти, куда глаз кинуть, если все разъехались, ушли, исчезли, отвернулись от детства, и ветер гоняет газету на пустом дворе.
· Здравствуй.
· Здравствуй.
· Ну как ты?
· Ничего. А ты?
· Ничего.
· Все там же?
· Ага. А ты?
· И я там же.
      Поговорили и разошлись. А где "там же"? Годы пролетели, ослепшие от крови, и где он "там же"? То ли в армии, то ли работает.
      Вернулся ли с войны или из эвакуации, и боязно спросить о родных — живы ли, а как брат его старший — жив или мать воет над похоронкой?
      Ой ты, море синее, а тоска зеленая... Ты не плачь, не плачь, красавица... вода и так соленая..."

(Из повести "Этот синий апрель")

Что пережил он, то не сможет даже Изобразить ни слово, ни перо. Кто на него посмотрит, сразу скажет: Обстрелян парень вдоль и поперек. Ведь он прошел военную судьбину, Едва цела осталась голова. Он прошагал от Вены до Харбина И всех жаргонов выучил слова. Когда ж судьба ему грозила смотром В военных буднях, в жизненном бою, Тогда судьбе он говорил: "Посмотрим!" И пел лихую песенку свою: "Иди своей дорогой необычной, Где не пройдут ханжи и старики. Они живут похлебкой чечевичной, А ты мечтай — обидам вопреки. Чужая слава светит, да не греет. Ты сам испробуй жизнь со всех сторон. Не тот храбрец, кто страха не имеет, А тот, кто страх в себе переборол". Когда ж мой друг домой к себе вернется, Где жизнь давно идет на старый лад, Любимый город другу улыбнется — Знакомый дом, любимый сад и нежный взгляд.