СЛОВО О ПОЛКУ

                  ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

      ГЕНЕРАЛ КРЮКОВ — командир 114-й стрелковой дивизии
      КОРОВИЧЕВ — комиссар дивизии, капитан
      ВОРОНКОВ — начальник штаба дивизии, полковник
      ОПЛЕСНИН — пограничник, лейтенант
      КАНАТИЙ СТАХНЕВ — толстый пожилой солдат
      ГАЛИЯ ДЖУРАЕВА — летчица, младший лейтенант
      НЕМЕЦ — немецкий офицер
      ЛЮДА — библиотекарь
      ДИКТОР

      ЛЮДА (читает).

Слышите звук трубы?.. Какая золотая труба... Веселая ночь раскинула бархатные черные крылья... Горят в домах огни... Наступил час поцелуев... Запомните — это был час поцелуев... Четыре часа утра...

      ОЛЕКСИЧ (поднимает крест, кричит неистово). Одна тысяча сто семьдесят девятого лета месяца августа пришли иноплеменцы на русскую землю, безбожники окаянныя? Нечистыя исчадия дела сатанинского... Именем Кончак! Злу начальник, правоверным крестьянам и самому Богу враг!..
ДИКТОР. Сегодня, 22 июня 1941 года фашистская Германия без объявления войны... вероломно, нарушив Договор о ненападении, напала на нашу Родину!.. Фашистская авиация бомбила города: Киев, Брест, Харьков...

      ОЛЕКСИЧ. Сей же богоотступный Кончак со единомысленными своими, приехавши к Переяславлю, много зла сотворил крестьянам: иных пленил, а иных смерти предал, множайше смерти предал младенцев!.. Тому Кончаку окаянному, врагу Божьему — анафема!..
      ДИКТОР. За последние три дня в результате тяжелых боев наши войска оставили города: Киев. Путивль, Новгород-Северский. Вечная память героям, павшим за честь и независимость нашей Родины! Смерть немецким оккупантам!..

      МАТЬ (обращаясь к зрителям). Мальчика не видели?.. Мальчика... Мальчика не видели?.. (Проходит.)

      ГАЛИЯ (вытирая пот). Ты откуда?
      ЛЮДА. Я из Селища... Библиотекарь я... А ты?
      ГАЛИЯ. Сбили меня...
      ОПЛЕСНИН в бреду). Примите донесение... Примите донесение... Начальнику пограничных войск... Вверенная мне застава была окружена немцами силами до батальона. Начальник заставы лейтенант Оплеснин шесть раз водил бойцов в штыковую атаку... Противник потерял до роты убитыми...
      ЛЮДА. Что это он?
      ГАЛИЯ. Бредит... Пограничник.
      ОПЛЕСНИН. Вместе с личным составом вели оборону и уничтожали противника мать и жена лейтенанта Оплеснина и сестра старшины Карасева. В этом бою принимал также участие сын начальника заставы... тринадцатилетний Шурик...
      ЛЮДА. Господи!..
      ГАЛИЯ. Отступаем... будь оно проклято!
      ОПЛЕСНИН. Вооружившись наганом, он стрелял в фашистов, подносил бойцам патроны, гранаты. Тем, кто не успел одеться, Шура под огнем приносил из общежития гимнастерки...
      ГАЛИЯ. Не могу слушать... Пошли. (Поднимает носилки.)

      ГЕНЕРАЛ (в зал). Здесь в лесу танки стоят. Наши, советские, Т-26. Стоят в лесу на полянке, красноармеец на часах возле чих. Вокруг ни души... Я пытался подойти поближе — не подпускает. "Стой, стрелять буду!" — вот и весь разговор!

      КАНАТИЙ. Стой, кто идет?!
      ГЕНЕРАЛ. Свои. Командир дивизии генерал Крюков...
      КАНАТИЙ. Не подходи, стрелять буду? (Берет винтовку наизготовку. )
      ГЕНЕРАЛ. Подожди... (Снимает плащ-палатку, показывает петлицы со звездами.) Вот, смотрите, товарищ красноармеец. Моя фамилия...
      КАНАТИЙ. Не подходи!.. Стрелять буду!..
      ГЕНЕРАЛ. Садовая ты голова! Если б я немец был, стал бы я тебя, как девицу уговаривать? Давно бы башку прострелил...
      КАНАТИЙ (подумав, опускает винтовку). А документы есть при вас?
      ГЕНЕРАЛ Конечно, есть...
      КАНАТИЙ. Подойди... раз ты со звездами... Пистолет на землю...

Значит, вы генерал?
      ГЕНЕРАЛ Генерал...
      КАНАТИЙ. А я Стахнев... Канатий Стахнев... (Вдруг обмяк весь и медленно опустился на землю, говорит заглядывая снизу.) Поесть у вас нечего? Совсем оголодал... Хлеб... забыл когда и видел, а консерва моя — пятый день, как кончилась...

      КАНАТИЙ (жуя хлеб). Под суд не попаду, а?.. Под монастырь не подведете?.. Засудют ведь...
      ГЕНЕРАЛ. Тебя не судить-награждать надо.
      КАНАТИЙ. А я всё думал: как же дальше-то быть с танками? Вдруг помру с голоду? Ведь уж неделю один нахожусь при них... Сперва десять человек нас было со старшиной. Потом трое ушли. Направились, будто, в разведку — и поминай, как звали... Потом поднялись и остальные. Но эти по-честному. Старшина напоследок сказал: "Вот тебе хлеб и консерва. Оставайся здесь и стереги боевую технику. Мы пойдем; глядишь, своих отыщем..."
      ГЕНЕРАЛ. Так один и стоял?
      КАНАТИЙ. На рассвете чересчур маятно было-сон одолевал, прислонюсь к танку, глаза закрою, а ушами слушаю... Страху натерпелся... Ночью птица кричит, звери ревут, а ты один, как перст. Днем лучше... Мне-то теперь куда же податься?
      ГЕНЕРАЛ. Ко мне, куда же еще? Меня назначили командовать дивизией; я прибыл, а дивизии нет... Нет войска!.. От самого Селища до Груздево по той стороне реки немцы, а на этой вдоль всего берега — пустота!.. Тебя вот первого встретил... Что, солдат, проиграл я войну?.. А?..
      КАНАТИЙ. Нет.
      ГЕНЕРАЛ. Но нет же войска!..
      КАНАТИЙ. Войско в России, товарищ генерал, всегда есть... Его только разглядеть надо...
      ГЕНЕРАЛ. Как ты сказал?
      КАНАТИЙ. Спасибо за хлеб, благодарствую... спасибо... (Голова упала на землю — уснул.)
      ГЕНЕРАЛ. Уснул... первый мой солдат... Первый орден в дивизии... Войско в России всегда есть... Его только разглядеть надо.

      МАТЬ (обращаясь к зрителям). Славика не видели? Славика?.. Маленький такой, глазки серые... Четыре годика... Не видели?.. Сыночка...

      ОЛЕКСИЧ. Кончак у Путивля деревни жгет!..

      МАТЬ (начинает причитать). Отлетел ты, маленькая пташечка... Ты от батюшки, от матушки... Ты на чужу-дальню сторонушку... Ты на веки-то вековечные!.. Прилети ты, маленькая пташечка... Посреди-то летичка теплого... Когда распустится наш зеленый сад... И расцветут синие цветики!..

      НЕСТЕРКО. Мам, мама... Не плачь, не надо... Мы возворотимся...
      МАТЬ. Нестерко... Нестерко... (Хочет дотронуться до него, везде натыкается на железные доспехи.) Что ж ты надел на себя железо это? Господи!.. Ведь молоденький же... Или не успеешь еще?.. (Стучит костяшками пальцев по шишаку.)
      НЕСТЕРКО (боднул головой). Ма-а... Ну чего ты? (Показывает на зрителей.) Люди смотрят...
      МАТЬ. Успеешь еще, сыми... Дай я ж тебя потрогаю хоть разочек.

Нестерко снимает шлем — рассыпаются волосы.

      МАТЬ (гладит его, голосит). Ой, да ты моя ли родимая кро-виночка-а!.. Ой, да на кого же ты меня покидаешь, горемычную!..

      ОЛЕКСИЧ. Кончак у Путивля деревни жгет!

Входят князь Игорь. Ярославна, старый воин Путята.

      МАТЬ. Уж ты, Нестерко, милое мое дитятко!.. Ты бессчастное, бесталанное! Куды спешишься, да торопишься!..

      ОЛЕКСИЧ. Раб божий Олексич пришел к тебе, князь. Прими, князь.
      ИГОРЬ. Становись по правую руку, пойдешь с войском...

      ИГОРЬ (обнимает жену). Прощай, лада моя. Пора...
      ЯРОСЛАВНА. Прощай, господин, солнце мое ясное. (Кланяется ему в пояс, он поднимает ее.)
      ИГОРЬ (матери). Мать, отпускай сына, пора... Видишь, стонет земля русская... Половцы города жгут, в полон уводят... Пора, пусти сына...
      МАТЬ. Не пущу!.. Убьют его!.. Славика немец убил из автомата!.. В огонь кинул!.. Не пущу!.. Три дня город бомбили... Не пущу!..
      ЯРОСЛАВНА. Она безумная...
      ИГОРЬ. Ярославна-матушка, скажи заговор от разлуки, тогда отпустит сына.
      ЯРОСЛАВНА (Нестерко). Нарекаю тебя своим названым братцем, а тебе буду сестрица ласковая...

      ЯРОСЛАВНА. Заговариваю я своего ненаглядного брата Нестерко над чашею брачною, над платом венчальным, над свечою обручальною. Отвожу от тебя: вихоря бурного, ведьму киевскую, летучего змея огненного, хитрого чернокнижника. А будь ты, мой братец, моим словом крепким, и в нощи, и в полунощи, и во сне, и наяву, укрыт от силы вражией, обережен от смерти напрасныя. А придет час твой смертный, обернись на родину славную, ударь ей челом семирежды семь, припади к сырой земле и засни сном сладким непробудным... А будь мое слово сильнее воды, выше горы, тяжелее золота, крепче камня горючего Алатыря...

      МАТЬ (обращаясь к зрителям). Славика не видали?.. Славика... Маленький такой... глазки серые... Четыре годика... Не видали?.. Славика?..
      КАНАТИЙ. Чего это она?
      ПУТЯТА. Сына ищет...
      КАНАТИЙ. А давно ищет?
      ПУТЯТА. Восемьсот лет...
      КАНАТИЙ. Ух ты! Город Москва восемьсот лет стоит...
      ПУТЯТА. Это что — Москва? Я такого города не слыхал.
      КАНАТИЙ. Ну, ты много чего не слыхал...
      ПУТЯТА. Эх, время... Пахать, сеять пора, а тут поход... А и взойдет хлеб — приедут кончаки эти, потопчут... Уж сколько разов эдак... Видно и вправду в поход идтить.
      КАНАТИЙ. Не боись, старый... Гляди веселей... А ты чего от войска отстал?
      ПУТЯТА. Так ведь пеший я.
      КАНАТИЙ. А конь где?
      ПУТЯТА. А у меня коня сроду не было. У князя конь, а я так.
      КАНАТИЙ. Понятно. Безлошадный значит... Без коня-то плохо.
      ПУТЯТА. Ничего, я их пехом догоню. Они все равно ночевать будут. Что я — нашего князя не знаю, еще выпьют немного... Я ночью догоню...
      КАНАТИЙ. Понятно. На марше ровняются взводы... Я не могу ровняться — я толстый...
      ПУТЯТА. Ты из какого войска?
      КАНАТИЙ. Полевая почта 1439.
      ПУТЯТА. Чего?
      КАНАТИЙ. А ничего... Ты сам-то откуда?
      ПУТЯТА. Из полка князя Игоря.
      КАНАТИЙ. Имени князя Игоря, что ли?
      ПУТЯТА. Да нет, просто из полка князя Игоря, воин...
      КАНАТИЙ. А, понятно... Солдат, значит. И я солдат... Прикинем, посоветуемся — как там у вас было, как у нас...
      ПУТЯТА. Прикинем...
      КАНАТИЙ. Тихо. Сводка...
      ДИКТОР. Вчера наши войска в результате тяжелых боев оставили города: Житомир, Чернигов, Смоленск...

      КАНАТИЙ. Вся моя несчастная жизнь из-за имени. У людей имена, как имена: Петр там, Иван, Василий... А мои родители разлюбезные, царствие им небесное, не тем будь помянуты, брата Анфилом назвали, а меня вот — Канатий... Не имя, а мука одна. Я, когда возрастал, шибко плясать любил. И плясал хорошо. А только выйдешь на круг — из угла откуда-нибудь: "Бе-е-е! Канашка-барашка!.." Девки в хохот, а я с круга вон... Какая уж тут пляска... Потом я машинистом сделался на маневровом... Депо разбомбили, я в военкомат пошел в армию проситься... А тебя как звать?
      ПУТЯТА Путята.
      КАНАТИЙ. Тож не лучше моего.

      КОРОВИЧЕВ. Да, военкомат... Да... Коровичев слушает... Нет, не военком, военком убит... Я за него... Да, эвакуация проходит нормально, машины грузятся...

Все готово, можно двигаться... (Заметил генерала.) Извините, ваши документы... (Генерал протягивает удостоверение, Коровичев читает, возвращает.) Минуточку... (В трубку.) Нет, в армии не служил, признали непригодным... (Постучал по стеклам очков.) Я просто вызвался помочь военкому, больше некому было, а эвакуация дело сложное... Потом военком погиб в бомбежке... Нет, командовать не могу!..

      ЛЮДА. Товарищ Коровичев!.. Они опять все ящики выгрузили!..
      КОРОВИЧЕВ. Ну и правильно сделали. Для людей места нет...
      ЛЮДА. А это не для людей, да?! Это же книги!.. Лучшая библиотека в районе!.. Что люди будут читать после войны? Вы же журналист, как вам не стыдно?!
      КОРОВИЧЕВ. Люда!.. Скажите Артюхову, что я распорядился...

      КОРОВИЧЕВ. Ишь ты!.. После войны... Скажи, пожалуйста... (В трубку.) Докладываю!.. Немцы уже на той стороне реки. В тылу у них остатки разбитой дивизии. На этом берегу батальон держит оборону. Пока батальон есть, мы собираемся эвакуироваться. Немцы готовятся форсировать реку... Комбат обещал прикрыть эвакуацию района... Кто комбат?.. Вы не поверите!.. Баба... лихая, младший лейтенант... Не то узбечка, не то казашка — Джураева по фамилии... Сумасшедшая какая-то!.. Собрала в лесу из разрозненных групп, которые просочились стой стороны, батальон, врылась в этот берег. Говорит: "Пока всех детей из города не вывезете, ни один солдат с этого места не уйдет; я за это ручаюсь..." Боевая, мост держит, несколько атак немецких уже отбила. Первая в атаку — "За дружбу народов!.. Ура!.." Кто я по профессии?.. Журналист... Работал в районной газете завотделом писем. Сейчас вместо военкома, остался один за всех... Нет, командовать не могу... Это исключено... Вот здесь сидит генерал... Какой? Не знаю... Ладно... Буду докладывать. (Вешает трубку, смотрит на генерала.)
      ГЕНЕРАЛ. Да... Командовать буду я... Вам ясно?

      ГЕНЕРАЛ. Я генерал Крюков. Назначен командиром дивизии. КОРОВИЧЕВ. Какой дивизии, товарищ генерал?
      ГЕНЕРАЛ. 114-й стрелковой дивизии... Которая за рекой... Здесь будет ее штаб. Всё... Эвакуация отменяется. Вы остаетесь здесь вместе со мной. Я вас мобилизую. Будете... — капитан Красной армии, товарищ Коровичев.
      КОРОВИЧЕВ (медленно). Слушаюсь...
      ГЕНЕРАЛ. Форсировать реку будем мы, а не немцы. Наша дивизия ударит с той стороны. А мы обеспечим переправу и поддержим огнем.
      КОРОВИЧЕВ. Это мне уже нравится.
      ЛЮДА (вбегая). Товарищ Коровичев!.. Артюхов машину не дает... Он ругается матерно... Ведь пропадут книги... (Плачет.) Товарищ генерал, скажите вы Артюхову... Может, он вас забоится...
      ГЕНЕРАЛ. Не реви...
      ЛЮДА. Книги же...
      ГЕНЕРАЛ. Артюхова мы скрутим. Скажи Артюхову-эвакуация отменяется.
      ЛЮДА. Отменяется?! Господи, какое счастье... А то прямо затмение какое-то на всех нашло, честное слово!..

      ГОЛОСА ПЕРЕПУГАННЫХ ЛЮДЕЙ. Солнце погибло!.. Солнце погибло!..

      ВОЛХВ (гремя бубном). Сумрак надвинулся!.. Вихрь-ветер налетел, пыль и прах поднимая к небу!.. Заржали с визгом, взбесились кони!.. Зазвенели стремена и колчаны!.. Черным бураном взметнулось вверх воронье!..

      ГОЛОСА ПЕРЕПУГАННЫХ ЛЮДЕЙ. Солнце погибло!.. Солнце погибло!..

      ОЛЕКСИЧ (Волхву). Запомни, галичанин и вы чада мои... Месяца мая в первый день на память святого пророка Иеремии солнце затмилось... И мрак был сильный, так что и звезды видны стали!.. И солнце стало яко месяц и из рогов его словно пламя от 'угольев исходило!.. Страшно видеть человекам знамение божие!..
      ПУТЯТА. Не на добро, князь, знамение...
      ИГОРЬ (монаху). Боишься, Олексич?
      ОЛЕКСИЧ. Никого не боюсь... Бога боюсь... Аще не внемлем знамению божию, то беду накличем на русскую землю.
      ВОЛХВ. Бог врагов наших милует-так говоришь, монах?
      ОЛЕКСИЧ. Нет!.. Бог наш един и милостив!.. Не врагов милуя, а нас наказывая за грехи наши, карает нас!.. Дед ваш крамолу ковал...
      ИГОРЬ. Молчи, монах!.. (Волхву) Скажи, галичанин, что есть знамение это?.. Что боги древние говорят у вас в Карпатах?
      ВОЛХВ. Древние боги умерли, князь...
      ОЛЕКСИЧ. Смотри, князь-всё твое войско тьмою прикрыто!..
      ИГОРЬ. Молчи, монах!..
      ОЛЕКСИЧ. Нет!.. Все вы-Ольговичи. Дед ваш Олег Горис-лавич мечом крамолу ковал, стрелы сеял; усобицами прорастали в земле русской... В княжеских крамолах век человеческий сократился. Одни вороны граяли, трупы себе деля... Волхва взял, князь, в войско свое, галичанина отреченного, карпатца, язычника...
      ИГОРЬ. Молчи, монах!.. Братья! Тайны божией никто не знает. Знамению всякому бог творец. Что творит он — на добро или на зло наше — увидим...
      ВОЛХВ. Оглянись, князь!..

      МАТЬ. Сын начальника заставы, Шурик, подносил бойцам патроны... Тем, кто не успел одеться, Шурик под огнем приносил из казармы гимнастерки...
      ВОЛХВ. Кто это, князь?
      ИГОРЬ. Безумная... От самого Путивля идет за нами...
      МАТЬ (приближаясь, говорит прямо в зал). Плач велик в земле нашей... Опустели сада и города наши... Одних ведут в плен, других убивают, иных выдают на месть и они принимают горькую смерть... Страшны муки тех, кого связывают и пинают ногами, держат на морозе, и кому наносят раны... Города все опустели, села опустели... Пройди через поля, где паслись стада коней, овцы и волы, и все бесплодным ныне увидишь... Нивы заросли и зверям жилищем стали... (Исчезает.)

      ИГОРЬ (неистово). Братья!.. Если теперь не бившись возворотимся, то сором нам будет пуще смерти!.. Что готовит нам бог-на добро, или на погибель нашу-то увидим!.. Лучше уж убиту быть, нежели полонену быть!.. А всядем, братья, на своих борзых коней, да поглядим синего Дону!..
      ГОЛОСА ДРУЖИНЫ. Поглядим синего Дону!..
      ИГОРЬ. Хочу копье переломить о конец поля половецкого с вами, русичи!.. Хочу голову свою положить, а либо испить шеломом синего Дону!..
      ГОЛОСА ДРУЖИНЫ. Испить синего Дону!..
      ВОЛХВ (кричит). Игорь к Дону войско ведет!..

      ВОЛХВ (под медленный ритм бубна). И поехал Игорь по чисту полю!.. Солнце путь его тьмой закрыло, ночь грозою стонет, птиц разбудив!.. Свист звериный встал — взбесился Див! Кличет он на вершине древа, голос летит в земли далекие — до Волги, и до Поморья, и в Посулию, и в Сурожу, и до Корсуня, и к тебе, Тьмутараканский болван!..
      ДАЛЕКИЙ ГОЛОС. Игорь к Дону войско ведет!..
      ВОЛХВ (все яростнее). А половцы неготовыми дорогами... побежали к Дону великому!.. Кричат телеги в полуночи, словно лебеди перед смертью!..
      ДАЛЕКИЙ ГОЛОС. Игорь к Дону войско ведет!..
      ВОЛХВ (в исступлении). И уже беду ему накликают птицы на дубах! Волки ему угрозу по оврагам воют!.. Орлы клекотом зверье зовут на русские кости!.. Брешут лисицы на кровавые щиты!.. (Пауза. Бешеная дробь бубна.) О, Русская земля!.. Ты уже за холмами...

      КОРОВИЧЕВ. Это комбат... Я вам говорил... Держит оборону на берегу...
      ГЕНЕРАЛ. Вы летчица?
      ГАЛИЯ. Да. Моя фамилия Джураева. Галия Джураева... младший лейтенант...
      ГЕНЕРАЛ. Как оказались здесь?
      ГАЛИЯ. Отбомбилась, шла обратно. В хвост зашел мессер. Снаряд разорвался на левой плоскости... На мне загорелся комбинезон... Прыгнула затяжным. Все...

      ГАЛИЯ. Вернулся!..
      ОПЛЕСНИН. Вернулся...
      ГЕНЕРАЛ (вынимая пистолет). Вы кто такой?
      ОПЛЕСНИН. Лейтенант Оплеснин...
      ГЕНЕРАЛ. Ваши документы...
      ГАЛИЯ. Пограничник... С той стороны... Наш человек... Из госпиталя удрал.
      ОПЛЕСНИН. Вот мои документы... (Открывает дверь, машет пистолетом.) Иди, гад...

      ГЕНЕРАЛ. Ясно... Что с дивизией?
      ОПЛЕСНИН. Я прошел по фронту — немцы везде окапываются. А в тылу за Спасской Полостью ваша дивизия. Командует ею подполковник Воронков. Там же артиллерийский гаубичный полк резерва Главного командования, с орудиями, только совсем без снарядов. Есть еще артиллерия — легкий артдивизион 114 дивизии, тоже без снарядов... Сорок пять дней отходили от Путивля. Пушки тянули на себе по болотам, дорогу делали. Много приставших...
      ГЕНЕРАЛ (на немца). А это кто такой?
      ОПЛЕСНИН. Взял по дороге. Без шума... Штабник, разговаривать не хочет, гад...
      ГЕНЕРАЛ. Не хочет?.. Черт с ним!.. Документы переведите, а самого отправить куда следует...
      НЕМЕЦ. Не надо меня отправлять "куда следует"...
      КОРОВИЧЕВ. Вот те раз... Вы русский?
      НЕМЕЦ. Нет. Изучал язык. Знаю еще французский, английский и польский... Отправлять меня "куда следует" — неразумно. Я не считал нужным разговаривать с этим господином, ибо не был уверен, что он уполномочен решать мою судьбу...
      ГЕНЕРАЛ. Разговорился...
      НЕМЕЦ. Вам, господин генерал, я отвечу на все вопросы, при условии, что вы сохраните мне жизнь. Великая Германия от моей откровенности не пострадает. Ваша осведомленность о германских дивизиях вряд ли отразится на судьбах войны. В худшем случае наша победа придет на тридцать минут позже и еще дюжина немцев ляжет в сырую землю. Полагаю, — моя жизнь того стоит...

      ОПЛЕСНИН (хрипит). Водки!..

      ОПЛЕСНИН (немцу). Всю дорогу... всю дорогу об одном думал... как бы тебя не задушить... как бы жизнь твою сберечь, гад... Может ты нашим пригодишься...
      ГЕНЕРАЛ. Уведите.

      ГЕНЕРАЛ. Нет... Не вы... (Галие.) Вы...

      ГЕНЕРАЛ (Коровичеву). Нужна связь с дивизией... Пошлите человека, который пройдет сквозь окружение и выведет дивизию к переправе, когда мы откроем огонь из танков.
      КОРОВИЧЕВ. Есть, послать человека!

      ОПЛЕСНИН. Человек не пройдет. Никто не пройдет. Пошлите меня, я выведу...
      ГЕНЕРАЛ. Один раз сходил. Хватит.
      ОПЛЕСНИН. Не доверяете?
      ГЕНЕРАЛ. Что?
      ОПЛЕСНИН. Я знаю обстановку...
      ГЕНЕРАЛ. Учить меня вздумал, молокосос!.. Ты же весь израненный, черт!.. Будешь при штабе.
      ОПЛЕСНИН. Нет... В штабе я не могу... Страшно...
      ГЕНЕРАЛ. А на войне вообще страшно, лейтенант.
      ОПЛЕСНИН. Мне страшнее, чем всем, товарищ генерал: я бывший начальник погранзаставы... Я всех в лицо помню... У вас дивизия такая-то, полк такой-то, номера. А я всех в лицо помню... Жена и ребенок... И застава — вся... застава это как один человек. Тело у меня отрубили, только голова живет. Голова на блюде. Как в фантастическом романе. "Голова профессора Доуэля", читали?.. У меня сын, Шурик, любил читать... А вы детскую книжку "Маугли" читали?.. Там рыжие собаки на волчью стаю напали... Там был один волк, он дрался в одиночку и его никто не осуждал: у него семью побили... Я человек конченый, я в строю ходить не могу... Мне даже стрелять издалека мало. И штыковая не спасет... Мне зубами рвать надо... У меня счет больше... Мне зубами рвать надо... Я пошел, товарищ генерал!
      ГЕНЕРАЛ (после паузы). Иди.
      ОПЛЕСНИН. Спасибо, товарищ... Век не забуду. (Выхватывает у летчицы нож, она вскрикивает.) Извини... Свой обронил в болоте... (Сует нож за голенище. Исчезает.)

      ГЕНЕРАЛ (Галие). Немедленно оседлайте реку. Через день обеспечьте мне две переправы: одну — у Груздево, вторую — у Селища. Будем выводить части с той стороны... Все. Действуйте.

      КАНАТИЙ. Смотри — горшок, глиняный...
      ПУТЯТА. У нас в таких воду держали... А это-орало...
      КАНАТИЙ. Отпахался сердешный...
      ПУТЯТА. Люлька... Должно, хозяин сам делал для дитяти... Хорошая люлька, жалко — сгорела с угла...
      КАНАТИЙ. Серп...
      ПУТЯТА. Молот...
      КАНАТИЙ. Кузня, должно, была... Ты посмотри — ведь здесь жили люди... Жили!.. И ничего не осталось... Вот пойдут дожди, травой все прорастет... А-а!.. Лучше давай не думать... Разлучились на бреге быстрой Каялы... Тут кровавого вина не хватило... тут сватов напоили, а и сами полегли за землю Русскую храбрые русичи... за раны Игоревы...
      ПУТЯТА. Неужто помните?
      КАНАТИЙ. Помним...
      ПУТЯТА. Так это же... это... Господи, тогда ведь вы и про нас знаете?
      КАНАТИЙ. Знаем.
      ПУТЯТА. И про Всеволода знаете?
      КАНАТИЙ. И про Всеволода знаем...
      ПУТЯТА. И про Ярославну?
      КАНАТИЙ. И про Ярославну, и про Кончака — про всех знаем!..
      ПУТЯТА. Слушай... а про меня?
      КАНАТИЙ. Что-про тебя?
      ПУТЯТА. Про меня... ты знаешь?
      КАНАТИЙ. Про тебя?.. Про тебя там ничего не написано... Сам знаешь...
      ПУТЯТА. Да-а... (Замолчал.)
      КАНАТИЙ. Чего? Чего ты?
      ПУТЯТА. Да, ничего... обидно.
      КАНАТИЙ. Обидно, конечно-я понимаю... Но про тебя там вправду ничего не было. Да что там про тебя! — Мы не знаем, кто и Слово-то это написал...
      ПУТЯТА. Да как же не знаете-то?! Ведь это же...
      КАНАТИЙ. Не зна-ем! Неизвестно нам ничего про него... И ты мне ничего не говори, пожалуйста. А то ляпнешь — с тебя взятки гладки, а мне потом отдуваться! Думаешь, поверит кто-нибудь? Дудки! Свидетелей же нет...

      КАНАТИЙ. Что это?
      ПУТЯТА. Половцы идут. Ты уходи. Уходи от греха подальше... У нас свои дела начинаются...

      ВОЛХВ. Долго ночь меркнет... Но вот свет-заря отпылала. Поля великие... русичи щитами багряными перегородили...

(Под звуки бубна.) Всю ночь войско шло... А утром к обеду встретили полки половецкие... Поганые собрались от мала до велика и стояли по той стороне реки...

      ПУТЯТА (глубоко вздыхает, глядит в небо). Благорастворение воздухов... Господи!.. Красота какая... благодать... А мы рубиться идем...
      НЕСТЕРКО. Две недели идем по степи... Середина мая...
      ПУТЯТА. За рекой половцы стоят... А завтра, мая четырнадцатого дня, старики сказывают, стрижи и касаточки из теплых краев возвращаются... Теплые ветры за ними идут, а сивера насовсем отступают...
      НЕСТЕРКО. По ком завтра птицы петь будут?.. По нас, либо по них?..
      ПУТЯТА. По тем ли, по другим ли-а все равно по человекам... Две недели по степи шли, а все по ковылям кости конские да человеческие светятся... От веку здесь рубились, а конца краю по ею пору нет... Будет ли конец тому?.. (Проходят.)

      ОЛЕКСИЧ. Сторожа вернулись.
      ИГОРЬ. Взяли языка?
      ОЛЕКСИЧ. Языка не взяли, князь. Но встретили ратных половцев... Ездят в дозорах, в доспехах, наготове... Проведали поганые про наш поход! Или поедем быстро, князь, или возвратимся. По всему видно — не наше время сейчас...

      ВОЛХВ (кричит). Куряне идут!..
      ИГОРЬ. Всеволод...
      ПЕСНЯ ВОИНОВ.

      ВСЕВОЛОД. Один ты у меня, брат, один свет-светлый ты, Игорь! Оба мы Святославичи!.. Седлай, брат, своих борзых коней! А мои-то готовы, давно у Курска оседланы... А мои-то куряне бойцы грозные: под трубами родились, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены!.. Пути им ведомы, дороги знакомы, луки у них натянуты, колчаны отворены, сабли наточены!.. Сами скачут, как серые волки в поле!.. Ищут себе чести, а князю славы!..

      НЕСТЕРКО. Половцы подходят!
      ИГОРЬ. Братья!.. Мы того сами искали — так и пойдем!.. Я стану посредине. По правую руку станет твой полк, Всеволод. По левую — Олексич с полком. А напереди встанут черниговские...
      ВСЕВОЛОД. А напереди стрельцы станут, из всех полков выведенные...
      ИГОРЬ. Добро... Будет так!..

      ИГОРЬ. Волхва зовите...

      ВОЛХВ. Я здесь, князь.
      ИГОРЬ. Говори, Карпатец, слово оборонное на железо, на медь, на булат...
      ВОЛХВ (грохот бубна). Мать сыра-земля, ты мать всякому железу!.. Железо, булат, медь на меня не ходите!.. Как метелица не может прямо лететь, так бы всем вам немочно тяжело падать на меня и моего коня!.. Как у мельницы жерновы вертятся, так бы железо, булат и медь вертелись бы кругом меня, а в меня не попадали!.. А и тело бы мое было от вас не окровавлено, душа не осквернена!.. А будет мой приговор крепок и долог. Замыкаю свой приговор замком, а ключи кидаю в окиян-море!.. И как морю не высыхать, ключей не доставать, меня стрелам не убивать, до моего живота по конец света!.. Слово мое крепко... (Тишина. Олексичу.) Ну, монах... Теперь твой черед. Поднимай крест...

      ИГОРЬ. Ну... как нам бог даст!.. Пошли...

      НЕМЕЦ. Против вас две группы. Одна в Селищах-дивизия "СС", охранная дивизия, танки. Другая группа в Груздево: танковая дивизия, мотодивизия, пехотный полк. Штаб группировки в Вишнево...

      НЕМЕЦ. Как вам угодно использовать мою компетентность? Имейте в виду: я — начальник оперативного отдела корпуса и мне многое известно. К своей памяти претензий не имею. Можете в этом убедиться: вы — Иван Крюков, генерал-майор, рождения 1901 года. Участвовали в монгольских операциях и финской кампании. Женаты и имеете двух дочерей. Забыл лишь название улицы в Драгобыче, на которой вы жили со своей фамилией...
      ГЕНЕРАЛ. Нам нужны подробные данные о фашистских войсках в районе Груздева.
      НЕМЕЦ. Пожалуйста. Пускай господин генерал в малом отделении своего портфеля найдет карту. Я охотно прокомментирую все, что будет необходимо...
      КОРОВИЧЕВ (вбегая). Началось!..
      ГЕНЕРАЛ. Продолжайте допрос... (Немцу.) Вот ему и прокомментируйте.
      КОРОВИЧЕВ. Что вы знаете о предстоящем наступлении?
      НЕМЕЦ. Наступление обязательно будет.
      КОРОВИЧЕВ. Сроки?
      НЕМЕЦ. Точно не скажу, но по всей вероятности 21-22 августа.
      КОРОВИЧЕВ. Почему вы так думаете?
      НЕМЕЦ. Командир нашего корпуса получил пакет с надписью: "Вскрыть 21 августа"-то есть сегодня...

      НЕМЕЦ. Насколько я понимаю... оно уже началось... формирование реки. КОРОВИЧЕВ. Да началось форсирование реки.
      НЕМЕЦ. Смею заверить-это будет хорошо продуманное наступление. Русским все равно капут... Пусть знают, как движутся германские колонны. Им никто не может помешать, их ничто не остановит!..

      НЕМЕЦ. Я не политик, я-солдат. И знаю только одно: с Красной Армией будет покончено в ближайшие две недели. Всех коммунистов, комиссаров — паф!.. паф!.. Ха-ха!.. Я представляю, какое впечатление я произведу в Ганновере, когда расскажу о нашей беседе!.. Ха-ха-ха!..
      КОРОВИЧЕВ. Молчи ты... А то не доедешь до Ганновера...

Стрельба усиливается.
      НЕМЕЦ. А вот и наступление.
      КОРОВИЧЕВ. Ну, что же. Когда оно провалится, многие из наших получат награды...
      НЕМЕЦ. Я думаю, они уже не успеют получить эти награды. В Москве не получат даже эти ваши наши наградные списки...       КОРОВИЧЕВ. Это почему?
      НЕМЕЦ. Вчера вечером я слушал по радио сводку-наши передовые части приближаются к Москве... (Выждал паузу.) Вы меня простите, господин капитан, но я не могу без улыбки смотреть на все, что здесь происходит. Вы как дети, которые играют в это... как это по-русски... "пупхен" — куколки!.. Отдаете приказы, допрашиваете пленных, составляете наградные списки — вам кажется, что вы воюете!..
      КОРОВИЧЕВ. Нет, не кажется, фриц... На самом деле воюем. Сводки надо слушать не только свои.
      НЕМЕЦ. Это все снаружи сводки... а внешность обманывает... Вьт проиграли войну внутри... Понимаете?.. Паника в сердце... Блиц-криг — пиф-паф... Европа на коленях... Хотел бы я услышать частный разговор, а не ваши сводки.
      КОРОВИЧЕВ. Частный разговор? Можно...

      ГАЛИЯ. Вернулся... черт рваный.
      ОПЛЕСНИН. Вернулся... Дивизия выходит... наши реку форсируют... Немец бежит.

      НЕМЕЦ. Нет!.. Нет!..
      КОРОВИЧЕВ. Можно еще... Частный разговор.

      ГАЛИЯ. Хочешь меня любить?
      ОПЛЕСНИН. Я жену люблю.
      ГАЛИЯ. Ее убили.
      ОПЛЕСНИН. Еще больше люблю.
      ГАЛИЯ. Неделя прошла как ты из госпиталя удрал... а все не узнаешь меня...
      ОПЛЕСНИН. Нет...
      ГАЛИЯ. Ты мне родня. В тебе моя кровь.
      ОПЛЕСНИН. С чего ты взяла?
      ГАЛИЯ. Я тебя в госпиталь несла. На носилках. Ты раненый был, ничего не помнил. Семью звал, маму кричал. Мою кровь тебе перелили. Ты мне свой.
      ОПЛЕСНИН. Я не знал...
      ГАЛИЯ. Ничего не помнишь... Меня не помнишь... Тебя люблю.
      ОПЛЕСНИН. Меня нельзя... Ты живая, а я сгорел...
      ГАЛИЯ. Знаю... Говорить не могу... Уходи...
      НЕМЕЦ. Нет!.. Нет!..
      КОРОВИЧЕВ. Тихо!.. (Прислушивается.)

      ГЕНЕРАЛ (Оплеснину). Вернулся... черт рваный...
      ОПЛЕСНИН. Товарищ генерал! Идут... наши.
      ГЕНЕРАЛ. Без переправы?
      ОПЛЕСНИН. Вброд, своими средствами...
      ГЕНЕРАЛ. Голубчики вы мои... Своими средствами... (Слышна песня: "На марше ровняются взводы...") Золотые мои... (Песня: "Горит под ногами земля...")

      ВОРОНКОВ. Здравия желаю, товарищ генерал.
      ГЕНЕРАЛ. Докладывайте.
      ВОРОНКОВ. Слушаюсь!.. Начштаба 114-й стрелковой дивизии полковник Воронков. Дивизия в составе 43-й армии... (Замолчал.)
      ГЕНЕРАЛ. Ну?!
      ВОРОНКОВ. Нет больше 43-й армии, товарищ генерал... Командующий и член военного совета убиты... Штаб уничтожен. Мы два дня отходили с боями. У Сельцов прижали нас, вышибли сюда, за реку...
      НЕМЕЦ (кричит). Так! Вот правда! Слышите!
      ГЕНЕРАЛ. Сколько осталось от дивизии?
      ВОРОНКОВ. Меньше полка... До двух батальонов...
      ГЕНЕРАЛ. Моя фамилия — Крюков, я новый командир 114-й стрелковой дивизии. Здесь район ее дислокации. Вы поступаете в мое подчинение...
      ВОРОНКОВ. Есть!
      ГЕНЕРАЛ. Знамя сохранили?
      ВОРОНКОВ. Так точно.
      ГЕНЕРАЛ. Накормить людей. Отдых- 2 часа. Представить к наградам. Все. Точка. Начинаем воевать. Нам с тобой теперь дальняя дорога, полковник. Год будем идти, два, три, четыре года будем идти проливать кровь, кости ломать, продираться сквозь колючую проволоку, через бомбежки и пожарища, через болота и переправы, аж до самого до Берлина дойдем. До самой реки Шпрее...

      НЕМЕЦ. Нет!.. Нет! Воюете не вы! Мы воюем! И не здесь в болотах... а может быть уже в Москве!
      КОРОВИЧЕВ. Ты хотел услышать частный разговор?.. Теперь послушай московскую сводку. (Кричит.) Эй, вы там, ухажеры! Радио включите, быстро! Послушаем, жива еще Москва или, может быть, не жива!.. Да погромче! Пускай дорогой гость послушает!
      ГАЛИЯ. Есть включить радио, да погромче!
      ДИКТОР, ...исполняет народный артист Советского Союза Максим Дормидонтович Михайлов! (Аплодисменты, могучий бас запевает: Вдо-о-оль по Пи-те-рыской!.. По Тве-рыской, да Ямской...)
      НЕМЕЦ (кричит). Нет!.. Нет!..
      ГОЛОС. Едем ми-ле-никай, да с ко-ло-ко-ли-чиком...
      НЕМЕЦ. Нет!.. Нет!..
      КОРОВИЧЕВ. Ступай, гад... Скучно мне на тебя смотреть...
      ГОЛОС. Эх, кумушка... ты голубушка... Свари куму судака... чтобы юшка была!..

      КАНАТИЙ. Золотые мои... (Плачет.)
      ПУТЯТА. Ты что ж плачешь-то... Ты воин...
      КАНАТИЙ. Тебе этого не понять. Давай лучше закурим... ,
      ПУТЯТА. Чего?
      КАНАТИЙ. Закурим... (Подает ему кисет.) Держи!.. Теперь сворачивай... (Помогает ему свернуть цигарку.)
      ПУТЯТА (затягивается, кашляет и плюется). Давно это дрянь у вас?
      КАНАТИЙ. Петр Первый завел...
      ПУТЯТА. Это кто такой?
      КАНАТИЙ. Э-э!.. Малограмотный!.. Царь такой был, лет через пятьсот после вас...
      ПУТЯТА (отмахиваясь от дыма). Ну и дрянь!..
      КАНАТИЙ. Это кому как... У нас про это даже песни поют... (Напевает.) "Э, махорочка-махорка!.. Породнились мы с тобой! В даль глядят дозоры зорко... Мы готовы в бой!.. "Или вот еще: "Давай закурим, товарищ дорогой!.. Давай закурим, товарищ мой". Хорошая песня!
      ПУТЯТА. Ничего... Я тоже песню знаю... Хочешь спою?
      КАНАТИЙ. Спой...
      ПУТЯТА (поет).

      ОПЛЕСНИН.

      ГЕНЕРАЛ. И они вот это хотят победить?.. Ох-хохо-хо, господи, Блиц-криг! Смешно, честное слово, правда? Или страшно? А?
Бисмарка надо было читать... Их Бисмарк писал: Россия это такая тройка, которая медленно запрягает, но зато быстро ездит... Все они учли — разведка работала хорошо. Все они знали: дивизии, имена начальников... Одного не знали — на чем Россия держится... Тут им конец. Все. Точка... Теперь оборона. Отступлению конец. (Выходит на авансцену. Говорит, обращаясь к залу.) Дивизия... смирно!.. Товарищи бойцы и командиры!.. Воины Красной Армии!.. Отступлению конец. Теперь оборона. Жесткая оборина... Принцип ее простой — стоять на смерть! Тебя засыпают бомбами — фугасными, осколочными, зажигательными — ты стоишь! В тебя бьют из пушек, пулеметов, автоматов, винтовок, а ты стоишь! Тебе зашли во фланг, в тебя уже целят с тыла, а ты стоишь! Погибли твои товарищи, нет в живых командира — ты стоишь! Не просто стоишь. Ты бьешь врага! Стреляешь из пулемета, винтовки, пистолета, бросаешь гранаты, идешь в штыковую! Ты можешь драться чем угодно — прикладом, камнем, сапогом, финкой! Только не имеешь права отойти! Отойти, хотя бы на шаг!.. Точка!